Ближний круг - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно же, до поры до времени. Здесь ни в чем нельзя было быть уверенным.
Был самый разгар дня, около часа по местному – конец рабочего дня и время для сна[95], позволяющего перенести самую тяжелую дневную жару. Но горцы – обычно передвигаются именно в такую жару – поскольку пограничники прекращают несение службы и можно обменяться разными товарами с собратьями с другой стороны границы.
Эта дорога – шла от небольшого, колонией ласточкиных гнезд прилипшего к склону горы села к самой границе по дну засушливого вади. Время здесь делится на две неравные половины: засушливый сезон и сезон дождей. Когда приходит сезон дождей – по этим обгрызенным кручам и каменистому дну – с ревом несется река, переворачивая огромные валуны. За сезон дождей – надо накопить в земле, перенесенной на горные сады своим горбом достаточно влаги, чтобы урожая хватило на весь год – и чтобы при этом, все не смыло к чертовой матери.
Но тому, кто шел по дну вади, неспешно шел, оглядываясь по сторонам и придерживая тяжелый ФН ФАЛ – был неведом труд хлебороба.
Аариф – так звали того, кто во главе небольшого каравана шел к границе – был не просто контрабандистом. Он был убежденным марксистом и почти год проходил подготовку на той стороне границы, а потом воевал в составе Ленинского полка. Конечно, марксизм Аарифа отличался от классического примерно так же, как местный ислам отличается от того, что учат в мекканских и каирских религиозных университетах – но Аариф был готов убивать за то, во что он верил. И тем самым он отличался от девяноста девяти процентов других марксистов.
Он хорошо знал дорогу, по которой шел – потому что этой дорогой ходили его отец и дед. Но они были просто контрабандисты, они зарабатывали деньги. А Аариф делал то, что он делал, чтобы свергнуть султана и воцарилась справедливость.
Он был бос, как были босы и его спутники – здесь с детства не знают обуви, ходят по камням и подошва становится такая прочная, что можно ходить по битому стеклу. Они были одеты в широкие штаны – шаровары, чистые исподние рубахи и что-то вроде курток с капюшонами – худи, идеально подходящими под цвет местных гор. Куртки были сделаны из грубого материала, выдерживающего дождь, ветер и ветви колючих кустарников. Лица – по самые глаза – были замотаны цветастыми шарфами «куфия». Они сотканы местными мастерицами совершенно особенным образом – их, например, нельзя выжимать мокрыми, иначе ткань потеряет свои свойства. Они одновременно и защищали органы дыхания от сухости и пыли, и не давали так сильно потеть. У англизов тоже были такие – но это было не то. У англизов были обычные цветные тряпки.
Пять ослов – были тяжело нагружены. Шли медленно.
У одного из валунов – размером с небольшой грузовик – Аариф увидел человека, которого он ждал. Он был арабом – но не из Йемена и из Омана – из Сирии. Когда Аариф учился в школе – этот араб был там политическим комиссаром.
Он помахал рукой условленным жестом – и Аариф сделал то же самое. Потом они приблизились друг к другу.
– Салам.
– Салам Рафик.
– Все хорошо?
– Да, очень хорошо.
Ни один из них – еще ни разу не упомянул Аллаха, что было нетипично.
– Оставаться на месте – скомандовал Аариф своим товарищам и направился за валун.
За валуном – сидел человек. Он сидел на корточках, что для араба было дико, держа руки у лица с тем, чтобы меньше испарялось воды при дыхании. Он не был похож на советского. Аареф знал, как выглядят советские, потому что те вели занятия в Ленинской школе. Этот – был низенький, с узкими глазами и потемневшей от загара кожей. Скорее он был похож на китайца – Аареф знал и то, как выглядят китайцы, потому что маоисты были активны по обе стороны баб-эль-мандебского пролива.
Рядом с ним стояла винтовка. На вкус Аарефа – уродливая, чем-то похожая на ту, которая была у него в руках и на автомат Калашникова одновременно. Горцы – в качестве охотничьих и снайперских использовали обычно Ли-Энфильды, которые англичане выдавали просто так жителям лояльных племен по количеству взрослых мужчин. А эта винтовка, судя по магазину, была полуавтоматической. Редкость для снайперских винтовок.
– Салам.
– Салам, рафик.
– Кто ты? – недоверчиво спросил Аариф
– Я посланник. Пришло время продолжить борьбу.
Чтобы обозначить себя – человек употребил слово «расуль» святое для любого правоверного мусульманина. Мухаммад расуль Аллах – часть шахады, символа веры.
– Борьбу? Мы вели борьбу много лет.
– А ты думал, что справедливость дастся тебе легко? Пророк Мухаммед вел борьбу всю свою жизнь.
– Что ты знаешь о Пророке? – недоверчиво спросил Аареф – ты безбожник, кяфир.
– Ла илляха илла ллаху Мухммад расуль Аллах – сказал незнакомец с узкими глазами – поверь, моя вера искренняя.
– Если так, то как ты можешь быть коммунистом?
– Вера в Аллаха и вера в справедливость одно и то же. Разве Аллах не хотел справедливости для всех верующих, и разве Пророк Мухаммад не воевал за справедливость?
– Пророк Мухаммад воевал за ислам.
– Да, но ислам есть справедливость. Я понял это слишком поздно.
– Кто ты?
– Я из далекой страны, которая называется Афгани, Афганистан. Сначала я сражался с русскими ради Аллаха. Потом я понял, что то, что у русских называется коммунизм – у нас называется Шариат Аллаха. Надо установить справедливость. Вот этим…
Аареф взял винтовку, передернул затвор – как на АК, с которым он был хорошо знаком. Винтовка обозвалась глухим лязгом.
– Установить справедливость…
Где-то вдалеке – хлестко щелкнуло, будто разорвался до предела напряженный канат – и Аареф упал на землю как мешок, обливаясь кровью.
– Стреляют!
Азиат – не показываясь из-за камня, выхватил из кармана уже снаряженный магазин к СВД и снарядил винтовку. Кто-то из караванщиков – открыл огонь по горам – и ему тут же ответили другие.
– За камень!
Еще один выстрел – прошел неизвестно куда. Араб юркнул за камень, но снайпер даже не пытался его выцелить.
– Аллаху Акбар!
Загремел Калашников – его глухой звук нельзя было спутать с гулкими хлопками ФАЛа. Очередь – прервалась внезапно, еще один щелок – и стрелок полетел на землю.
Испуганный осел – ревя, бросился бежать в сторону границы. Азиат – уже зарядил винтовку, но не спешил действовать.
– Он справа! Справа!
Азиат закрыл глаза… все это уже было. Афганистан… горы, стреляющие с километрового расстояния духи. Надо сосредоточиться.
– Да здравствует…
Араб, политический комиссар, вовремя скрывшийся за валуном – решил проявить геройство. У него был автомат – и он высунулся, паля по горам и не видя местоположения снайпера. На первый раз это прошло, на второй – нет…
Азиат – скрываясь за камнем, подполз к трупу, чтобы определить, откуда стреляли, даже сунул палец в рану. Получалось – справа вверху, с горы. Похоже, даже выше населенного пункта.
А молодец. Один выстрел – один труп. Он только его не видел – это единственный промах снайпера.
На тропе – взревел еще один осел, видимо, раненый. Оборвался грохот еще одного автомата. Азиат достал дымовую шашку – его единственный козырь. Активировал ее – и бросил чуть впереди себя.
Шашка запыхтела дымом.
Когда прогремел еще один выстрел – он бросился бежать со всех ног. За спиной – гремела перестрелка.
Дымное облаком скрыло его.
Два вертолета – двухдвигательный Аугуста – Белл 412 и сопровождающий его Белл 407 в редчайшей комплектации с турелью Минигана[96] под брюхом – стремительно неслись над горами, направляясь к месту боя.
Тем временем,
